Урочище Еникеева Поляна, Кадошкинский район

В этом году исполняется 145 лет со дня рождения русского ученого-физика, профессора, учредителя Саратовского Императорского университета Владимира Зёрнова и 180 лет — со дня рождения его отца Дмитрия Зёрнова, анатома, ректора Московского Императорского университета. Представители этого рода, связанного с высшим образованием, с XIX века воспитали огромное число математиков, физиков, медиков. Денис Тюркин нашел связь Зёрновых с мордовским краем.

Первый связанный с научной и преподавательской деятельностью широко известный общественности представитель династии Зёрновых — Николай Ефимович (1804–1862). Доктор философии, доктор математики, заслуженный профессор старейшего в Российской империи высшего учебного заведения — Московского Императорского университета. Того, что сейчас называют МГУ (имени Ломоносова, само собой). Научные интересы Николая Ефимовича, выходца из Ярославской губернии, касались не только математики, но и, в частности, астрономии. У него было 7 детей, один из которых — Дмитрий Зёрнов (1843–1917) — продолжил путь отца и стал даже более успешным и известным в империи.

Дмитрий Николаевич окончил медицинский факультет Московского университета и стал анатомом. В частности, именно его команда бальзамировала тело российского императора Александра III, скончавшегося в 1894 году в Крыму от болезни почек.

Вот как этот эпизод описывает в своей книге «Записки русского интеллигента» сын Дмитрия Николаевича — Владимир Зёрнов: «К нам на квартиру в день кончины императора, часа в четыре, приехал дворцовый генерал и сообщил, что папа должен немедленно, с экстренным поездом выехать в Крым. О смерти царя он не сказал, но все стало ясно. Папа был анатомом и крупным специалистом по бальзамированию, его и раньше вызывали по такому поводу. Из членов царской фамилии ему довелось бальзамировать Александру Георгиевну, жену великого князя Павла Александровича, умершую в Ильинском под Москвой, и московского генерал-губернатора великого князя Сергея Александровича… И в тот же вечер папа, его прозектор Алтухов и старший служитель Иван Головлев, захватив нужные материалы, уехали. По тем временам добирались они до места очень быстро — до Симферополя часов 30, а оттуда на лошадях через Алушту в Ялту. Тело императора уже сильно раздуло, кожа потемнела. Отец со своими помощниками работал часов 18–20 и привел все в порядок. После он гордился этой работой, считая, что она ему очень удалась, несмотря на трудные условия — бальзамирование проводилось в страшную жару и более чем через двое суток после смерти. На крейсере «Память Меркурия» тело покойного императора перевезли в Севастополь. Затем доставили в Москву, где оно было выставлено в соборе Кремля для поклонения. Потом его перевезли в Петербург и установили в Петропавловском соборе, куда публика допускалась в течение шести недель. Собор закрывался только на ночь, и то лишь на несколько часов. Все это время папа следил за состоянием тела покойного и, чтобы потемневшая кожа не вызвала неприятного впечатления, постоянно подкрашивал лицо умершего государя».

Дмитрий Николаевич Зёрнов преподавал в Московском университете медицинские дисциплины, в 1898–1899 годах был ректором, в 1906–1913-х — деканом медицинского факультета. Стал автором многих научных книг, создателем анатомического театра.

Его сын Владимир (1878–1946) окончил физико-математический факультет Московского университета, был учеником выдающегося русского физика Петра Лебедева, экспериментально подтвердившего теорию Максвелла о явлении электромагнетизма (является важной частью современного физического мировоззрения).

Владимир Зёрнов изучал звуковые колебания и вместе с Петром Лебедевым изготовил портативный фонометр, прибор для измерения силы звука. Своим учителем был рекомендован в качестве профессора на университетскую кафедру в Варшаву, но отказался от этого предложения, предпочтя… Саратов. В этом городе на Волге в 1909 году был организован Саратовский Императорский университет. 31-летний Зёрнов стал одним из семи профессоров-учредителей, впоследствии — первым деканом физико-математического факультета, а потом и ректором (1918–1921). В 1921 году был арестован по подозрению в контрреволюционной пропаганде, находился в том числе в Бутырской тюрьме, но через два месяца отпущен на волю без последствий. Преподавал в трех учебных заведениях Москвы, стал автором многих вузовских учебников. Умер во время чтения лекции в Высшем техническом училище имени Баумана.

За два года до смерти, в 1944-м, находясь вместе с семьей в эвакуации в Новосибирске, начал писать воспоминания о жизни — «Записки русского интеллигента». Найдите в Интернете эту увлекательную книгу, прочитайте, и вы поймете, что Интеллигент — это не задрот в очках. Это умнейший человек, знающий несколько иностранных языков (Зёрнов владел французским, немецким и английским), прекрасно владеющий каким-нибудь музыкальным инструментом (Зёрнов играл на скрипке), физически выносливый и увлекающийся каким-нибудь видом спорта (Зёрнов любил теннис).

Владимир Дмитриевич с детства находился в кругу известнейших людей Москвы и империи. Учился и работал за границей. Вообще стоит отметить ценность тогдашнего высшего образования. Из потока в три сотни человек, поступивших на физико-математический факультет вместе с Зёрновым, выпустилось 25. «Остальные либо вообще не завершили обучение, либо перешли в специальные технические учебные заведения», — вспоминал Зёрнов. В его студенческих рассказах и слова нет про то, как бы отсидеть на лекции и быстрее уйти, как бы полегче получить зачет и прочее. Владимир и его товарищи понимали, чего хотят: преумножать знания, чтобы быть лучше, умнее, чтобы принести больше пользы обществу.

Воспоминания Зёрнова ценны еще и вот чем. Рассказывая о своем круге общения и путешествиях, он демонстрирует абсолютную встроенность Российской империи в европейский миропорядок. Тогда в нашей стране работало и жило большое количество иностранных специалистов высочайшего класса (например, Зёрнов несколько лет брал уроки у музыканта-скрипача Карла Кламрота), но при этом за границей ценились российские специалисты. Любопытен такой эпизод. Владимир Зёрнов, находясь в командировке в Лондоне, случайно оказался на заседании совета Кембриджского университета. Среди выступавших он узнал Илью Мечникова. Тот держал речь как представитель Франции, так как работал в Пастеровском институте. А с каким количеством тогдашних научных светил пообщался Зёрнов во время командировки по Европе — не счесть! Его пускали на всевозможные заводы, предприятия… Для ученого в этом заключается важная задача: говорить с коллегами по всему миру, узнавать об их работе… Обывателю это тоже не помешает.

«Так где же связь с Мордовией?» — спросит уставший читатель. О ней мы узнаем из той же самой книги «Записки русского интеллигента», где присутствует такая вот глава: «Знакомство с Ф. И. Шаляпиным. Еникеева Поляна». Сейчас на карте нашей республики присутствует такое наименование: урочище Еникеева Поляна. Но лишь на карте: на восточном берегу реки Сивинь, между старошайговскимиШуварами и кадошкинским Нагаевом, сейчас пусто. Абсолютно никаких признаков того, что около 100 лет назад здесь жили люди.

В своей книге Зёрнов рассказывает о поездке вместе с родителями в начале лета 1901 года к родственнице в имение Кочетовка под Симбирском (очевидно, сейчас это урочище Кочетовка в Чердаклинском городском поселении восточнее Ульяновска). Зёрновы, плывшие из Нижнего Новгорода через Казань в Симбирск, повстречали на корабле знаменитого певца Федора Шаляпина. Пили с ним чай, играли в шахматы.

«Из Симбирска мы проехали в Пензенскую губернию, где у папы имелся хутор Еникеева Поляна, — пишет Владимир Зёрнов в своих «Записках». — Это было имение — около 700 десятин земли (примерно 8 гектаров — «С») , которое дедушка Николай Ефимович когда-то купил на имя бабушки Елизаветы Тимофеевны. Первоначально никакой усадьбы там не было, а просто небольшая деревенька, населенная малоземельными крестьянами… По словесному завещанию бабушки Елизаветы Тимофеевны ее дети должны были разделить имение поровну. Но так как формального (т. е. письменного) завещания не имелось, то старший папин брат, Сергей Николаевич, по закону получавший большую часть наследства, не соглашался исполнить словесное завещание. В результате он получил причитавшуюся ему часть, папа взял то, что должно было прийтись ему при дележе поровну, а остальные части он выкупил у сестер, да еще какую-то сумму положил на имя внуков старшей сестры Надежды Николаевны. По каким соображениям папа считал нужным это сделать, я не знаю, но думаю, чтобы исполнить словесное завещание своей матери. Таким образом, Еникеева Поляна принадлежала теперь двум братьям Зёрновым: Сергею Николаевичу (десятин 300) и Дмитрию Николаевичу (десятин 400). С. Н. Зёрнов жил на своем участке в какой-то избе, словно Робинзон. Никакого хозяйства у него не было, да и вообще он выглядел не вполне нормальным человеком. По специальности математик, он раньше работал педагогом и даже являлся директором гимназии, но, как я слыхал, пьянствовал. По этой причине службу в гимназии ему пришлось оставить. Так и жил он впоследствии, ничего не делая, на иждивении своих сестер. Папа же, напротив, с увлечением начал устраивать хозяйство. Посредине участка он построил настоящий хутор: жилой флигель, рабочую избу, большую конюшню, скотный двор, огромный сарай для молотьбы, амбар, птичник и свинарник. Завел лошадей, коров, свиней, всякую птицу; выписал цигайских овец; посадил небольшой яблочный сад; закупил сельскохозяйственные машины. На участке, разделенном на четыре части, началось вестись четырехпольное хозяйство. Жить подолгу на хуторе у папы времени, конечно, не было, но он ездил туда по нескольку раз в год. Кроме того, на хуторе постоянно находился приказчик Трофим — очень умный и ловкий человек, но в первую очередь заинтересованный собственным благополучием. Тем не менее хозяйство налаживал он хорошо, а еще лучше составлял ежегодные отчеты, из которых явствовало, что никаких доходов папино хозяйство не приносило. Конечно, хозяйствовать таким образом не стоило. На выкуп частей и устройство хуторского хозяйства затрачены были большие деньги, а все, что мы получали от него, сводилось к удовольствию побывать на собственном хуторе, да к Рождеству Трофим присылал в Москву несколько копченых гусей и зайцев, правда, очень жирных и вкусных. Этот наш приезд на хутор оказался последний. Помнится, в следующую зиму папа продал его компании мужиков, вернув себе только то, что было потрачено на хозяйственное благоустройство хутора. Земля же пошла в придачу. После продажи хутора все свое внимание папа перенес на Дубну, которую все мы очень любили».

Династию Зёрновых-ученых продолжил Дмитрий Владимирович (1907–1971), физик, член-корреспондент Академии наук, советский ученый в области электроники. Но вряд ли он бывал в Еникеевой Поляне…

Имение Пензенской губернии Инсарского уезда при деревне Еникеева Поляна было куплено в июле 1853 года у коллежского асессора Григория Ивановича Безгина. Он же, в свою очередь, приобрел его 6 августа 1852 года с публичного торга, заплатив 19 тысяч 305 рублей серебром Воспитательному дому, к которому это имение отошло «по просроченному обязательству девицы Марьи Александровны Титовой, в займе ее […] в четырнадцать тысяч сорок рублей.… Деревня Еникеева Поляна… находилась вблизи судоходной реки Мокши. По данным 9-й ревизии, проведенной в 1850 году, имение имело 638 десятин 695 квадратных саженей пахотной земли и 6 десятин строевого осинового леса и 312 душ мужского пола, состоящих на оброке, занимавшихся хлебопашеством и тканьем рогож, сбываемых ими в городах Тамбове и Воронеже».