«Якшам-Атя»

«…Вижу, Сергей, получается у  тебя. Дорогу ты себе выбрал верную…» Невысокий, полноватый, совсем еще не пожилого вида, Анатолий Иванович неспешно шелестит страницами рукописи моего с  ним интервью для «Столицы С». В  просторные окна сталинки на углу Советской и  Володарского робко, не желая тревожить уважаемого человека, заглядывает ранняя весна. В  кружках на покрытом скатеркой с  бахромой столе стынет жидковатый чай. Где-то в  отдалении мерно тикают ходики. Из-за стекол советской-советской стенки на нас поглядывают кое-как составленные, пыльные стопки и  граненые стаканы. Бычит объемное пузо своего экрана единственная здесь примечательность — ​телевизор Gold Star.

…С видным советским партийным и  государственным деятелем, первым секретарем Мордовского обкома КПСС (1971–1990), председателем Верховного совета ­МАССР (1990–1991) Анатолием Ивановичем Березиным жизнь меня свела, если не соврать, в  начале года 1998-го. Занимавший в  те времена на «птичьих правах» должность помощника (или советником он там был?) главы здешнего кабмина отставник после долгих раздумий («…это не повредит мне как политику?») согласился-таки на беседу «о прошлом». Редакционный гений-иллюстратор Юра Кемаев в  обычной для себя манере, посадив интервьюируемого в  холле где-то на этажах Белого дома, наскоро пощелкал своей камерой и  больше нами не интересовался. А  мы не­ожиданно надолго разговорились о  времени, оказавшемся для нас — ​людей, в  сущности, совсем разных (что могло быть общего у  двадцати-с-небольшим-летнего пацана и  матерого номенклатурщика, считай, четверть века здесь бывшего нашим всем?) — ​очень близким и  дорогим. Кто же мог тогда знать, что та статья станет для Березина его последним публичным напоминанием о  себе, а  фотография с  часами за спиной — ​лучшим портретом, выбранным из сотен организаторами похоронной церемонии. До нее оставалось совсем мало времени…

…Сколько помню себя, всегда любил праздничные демонстрации. Дважды в  год — ​на 1 Мая и  7 Ноября — ​жизнь в  городе бурливо преображалась. Принаряженные, торжественно-воодушевленные люди вооружались кумачом знамен и  транспарантов, портретами «членов политбюро» на длиннющих палках и,  выстроившись в  колонны, радостно гомоня, неспешным потоком проплывали по центральным улицам к  сердцу города — ​Советской площади. Тот монолит разрывали лишь надрывающиеся в  бравуре оркестры, а  также наглухо завешанные фанерными декорациями, начисто отмытые (фары брызжут киловаттами света, обода шин режут глаз свежевыкрашенной белизной) заводские грузовики. «Уррра-а-а-а!!!» — ​толпа регулярно откликалась на призывы, рвущиеся из всех уличных динамиков. И  плыла увалистым, плотно сбитым строем.

И вот — ​апогей всего шествия! Вываливаясь на открытое пространство, народная масса демонстрирующихся дружно машет руками. Заходясь в  хоровом вопле приветствий, по возможности организованно мы шествуем мимо Главной Трибуны, что высится неприступным утесом в  ногах у  навек застывшего Ильича. А  там, в  центре немногочисленного рядка, притягивая всеобщее внимание к  своей невысокой, убористой фигуре (по  весне с  непокрытой головой, по осени в  каракулевом — ​номенклатурном — ​«пирожке»), без устали машет коротковатой рукой Он! «Глядите — ​Бирезин!!!» — ​то и  дело восклицается в  колоннах. И  ты, зараженный общим воодушевлением, шагаешь в  ногу с  остальными и  всеми клетками своего еще совсем маленького существа, чувствуешь: вот оно!.. ВОТ ОНО!!!

…Встречать же этого «человека-праздника» в  повседневной городской обыденности всегда было для меня шоком. Теперь-то я  понимаю, что живший от нас на расстоянии пары кварталов — ​на Пролетарской, «Натольиваныч» любил пройтись до дому пешком. Его низковатая, плотная, если не сказать округлая фигура, в  мятом костюме, с  часто растрепанными волосами на заметно лысеющей голове, вдруг оказываясь у  меня на виду, ну никак не вязалась с  образом всесильного Хозяина Мордовии. Где-то поодаль «на расслабоне» плелся такой же неказистый милиционер. «А  вот и  наше все», — ​сардонически, но полушепотом неизменно выдавала идущая рядом мама… Мне потребовалось прожить целую жизнь, вдоволь наглядеться на эскорты нынешних бонз — ​властелинов мира, чтобы в  полноте оценить всю степень личной скромности и  непритязательности человека, по которому моя родина сверяла себя долгих 20  лет…

«Березин отпрысков не баловал, — ​читаю я  в  очерке Семена Михайлевича альманаха «Люди долга и  чести». — ​Молодые люди, может быть, с  недоверием к  этому отнесутся. Но в  то время ни дети первого секретаря обкома (а  у Березина их было трое), ни других высокопоставленных чиновников, руководителей никак не чувствовали своей исключительности и  никакой особой привилегией не пользовались. Не было им поблажек ни со стороны воспитателей детсадов, школьных учителей, ни просто людей более взрослого поколения. Сейчас это многим трудно уяснить, но тогда была совсем другая жизнь. Без гаджетов, компьютеров, все увлекались различными видами спорта. Сколько секций тогда посещал каждый молодой человек! Начиная с  авиамоделирования и  классической борьбы, рукопашного боя, конькобежного спорта, волейбола, баскетбола… Каждый день ребятня с  разных домов собиралась на школьном дворе или другом каком поле (пустырей в  центре Саранска тогда хватало) и  играла в  хоккей, футбол. Причем в  футбол играли даже зимой! И  росли все совершенно одинаково, никто не выделялся. И  дома А. И. Березин никого не баловал, не покупал дорогостоящих подарков. Мать, Галина Михайловна (на  которой держалось там все), воспитывала детей очень строго. Постоянно контролировала, как учатся. Учительница русского языка, литературы и  этики, именно она прививала им понимание порядочности, доброты, правил поведения в  обществе. Никакой исключительности ни для кого не делала. То, что отец — ​руководитель, в  семье никогда не выпячивалось. Более того, подрастая, сыновья и  дочь Анатолия Ивановича все больше проникались чувством ответственности: наш отец — ​руководитель такого ранга; была боязнь подвести его, скомпрометировать, причем не столько в  учебе, сколько в  поведении.

Березин (при его-то нагрузках!) не интересовался их школьными успехами. Специально в  школу не ходил. Но дневники смотрел, следил за оценками. Все трое учились в  саранской 20-й школе, и,  провожая туда своих первоклашек, на дорогу (обычного ходу не больше 5 минут) тратил никак не меньше 30–40 минут, а  то и  больше! На улице его часто останавливали прохожие, и  он всегда долго и  обстоятельно с  ними общался. Причем в  разговор вступали не только знакомые люди, но и  обычные горожане, которые запросто обращались к  нему с  житейскими просьбами, проблемами. И  ничего не записывая, никогда ничего не забывал — ​у  Березина была феноменальная память! Спустя много лет мог встретить человека и  не только его узнать, но и  вспомнить мелкие подробности, обстоятельства, при которых когда-то сводила жизнь.

«Первый» на работу уходил рано утром, а  возвращался запоздно, — ​продолжает С. Михайлевич. — ​Выходных у  него не было, в  субботу —воскресенье тоже работал. Иной раз, когда ездил по районам, брал с  собой сыновей. Не развлечения ради: приучал видеть жизнь! В  делах был строгим, даже суровым. Детям доводилось бывать свидетелями разносов, которые он устраивал. Случались они и  дома, по телефону. Было это странно и  удивительно, потому что в  семье Анатолий Иванович был совсем иной. Дети никогда не слышали от него не то что бранного — ​грубого слова.

У Березина первое высшее образование было историческое, второе — ​сельскохозяйственное. Историческое — ​это норма для партийного управленца. А  получение второго было вызвано необходимостью — ​важно было знать главную отрасль аграрной республики, иметь возможность на равных разговаривать с  любым комбайнером, агрономом, зоотехником. Хотя наша республика и  небольшая, но руководить ею — ​колоссальная нагрузка. Здесь многое зависит не от выполнения приказов начальства, а  от реализации самостоятельных решений. Заветною мечтой Березина было создать так называемый «продовольственный пояс». Кольцо вокруг Саранска, Рузаевки следовало закруглить сельскохозяйственными, животноводческими комплексами. Многое делалось в  этом плане уже тогда. Некоторые из тех предприятий работают и  по сей день. Мысли появлялись масштабные, и,  не зная самой сути, сделать это невозможно. Анатолий Иванович намеревался окружить такими предприятиями все крупные районные центры. Чтобы и  работа была у  людей, и  не надо было никуда уезжать. В  то время у  нас большая часть продукции АПК уходила за пределы. И  надо было наращивать собственное производство, вертеться. Недаром он проработал на посту первого секретаря обкома партии девятнадцать лет: постоянно находился в  движении, в  росте. Он не довольствовался уже достигнутым, а  двигал республику вперед. Ведь именно при нем Мордовия получила ряд государственных орденов. В  те годы это было очень значимо и  показательно. Еще до Анатолия Ивановича появилась задумка превратить республику в  аграрно-индустриальную, и  при нем эта мечта сбылась. И  «Светотехника», и  «Биохимик», «Электровыпрямитель», «Сарансккабель», и  многие другие промышленные локомотивы активно в  те времена представляли свою продукцию.

Березин считал, что подниматься профессионально необходимо от самых низов, и  причем не бегло, а  глубоко вникнув в  эту работу, увидев все тяготы и  трудности низших ступеней, — ​пишет Михайлевич. — ​Сам сельский уроженец, единственный ребенок в  семье, к  труду он был приучен с  детства. Рано стал самостоятельным. Любимой поговоркой была: «Любишь кататься, люби и  саночки возить». Маленьким увлекался пчелами, а  выйдя на пенсию, продолжил разводить пасеку у  себя в  Рождествене.

Известно, что страстью первого секретаря обкома партии Мордовии были автомобили. А  свой собственный появился у  него поздно. Объяснялось это необходимостью разрешения московского руководства. И  Анатолию Ивановичу его не давали очень долго. В  свое время он входил в  состав ЦК КПСС, а  считалось, что даже в  отставке чиновники такого ранга не должны позволять себе излишества. На рубеже 80–90-х на Березина писалось много жалоб о  том, что он якобы строил себе коттеджи и  особняки. Находилось достаточно доброхотов и  «правдолюбов». Приезжали комиссии с  проверками и,  увидев его куцый дом в  Рождествене, недоуменно разводили руками. Понятия «коррупция» тогда еще не было, но считалось, что руководитель должен быть примером для своих подчиненных, и  поэтому его порядочность была под особым контролем. Березин жил скромно, никаких прибытков не имел. Ел обычную пищу, носил обычную одежду, — ​отмечает Михайлевич…

В еде, кстати, Хозяин Мордовии не был прихотлив. Любимым его блюдом была домашняя молочная лапша, которую умело готовила супруга Галина Михайловна. Иногда стряпать брался и  сам: нарезал эту лапшу, а  потом варил. Несмотря на некоторую тучность, ел немного. А  одевался? Тогда все одевались одинаково: костюмы, рубашки, галстуки, фетровые шляпы. У  него досуга почти не было, 99 процентов времени составляла работа. Она представляла смысл его жизни. Но, если появлялась возможность «выдохнуть», смотрел кино: прежде всего новинки. Любил бывать на концертах — ​в  то время часто приезжали известные артисты с  творческими вечерами. Обязательно смотрел по телевизору программу «Время», чтобы быть в  курсе событий, знать последние известия. Читал постоянно: у  него под рукой всегда были спецсборники, которые выпускались для руководителей органов власти. Ну и  художественная литература. Перечитывал классику, а  также книги, которые нравились с  детства. Читал обычно перед сном, обязательно несколько страниц.

Конечно, Березина, как плоть от плоти тогдашней партноменклатуры, следует отнести к  «верным ленинцам», «сынам партии». Но верил ли он в  непременное светлое будущее, в  победу коммунизма и  мир во всем мире? Да! — ​убежден Михайлевич. — ​Ведь тогда все считали, что это единственно правильная дорога. Или, если говорить наверняка, никто тогда, в  конце 80-х, не мог себе представить, что через пару лет Советский Союз уйдет навсегда в  историю, а  время решительно изменит свой вектор! Вспомните выдержку из его последних выступлений: «Другой системы я  не знал!» А  ее никто не знал. Потом началась перестройка с  болезненной ломкой старого. Не все шло гладко. Было много нерешенных проблем. Но оценивать теперь их могут лишь те, кто был участником этих событий либо знал досконально, с  каким трудом это реализовывалось. «Первый» был полностью уверен в  том, что говорил, в  правоту своих мыслей, своих действий.

Демократы, пришедшие к  власти в  90-е годы, считали Анатолия Ивановича чужаком, человеком не их круга (что вполне естественно). А  как он сам принял новую власть? Видел в  ней недостатки или отмечал позитивное? — ​задается вопросом автор альманаха. — ​И  признает, что тот нигде публично не отмечал недостатки «новичков». Был мудрым человеком и  понимал: раз это произошло, то мы получили, что заслужили. А  коль заслужили, то должны пожать плоды: сладкие или горькие. И  когда он ушел со своего поста, не просто отсиживался дома. Оставался депутатом Верховного совета МАССР, старался регулярно выступать на сессиях, доносить свое мнение до новой власти. Слышали ли его? Нет. Но только сегодня начинаешь понимать, что слышать должны были бы…

Более того, лишившись всех постов, Березин в  последние годы очутился в  каком-то искусственном вакууме: бывшие коллеги, прежде работавшие с  ним бок о  бок, искавшие его внимания, гревшиеся в  тени его возможностей, — ​те, кого он считал своей командой, — ​перестали с  ним общаться! Тот называл их «перевертышами». Переживал этот неявный бойкот очень болезненно, считал, что глубоко ошибся в  тех, кому доверял… Но время все расставляет на свои места! Когда он умер, хоронить его пришла вся республика!»

Тесноватая сталинка родителей, видавшая виды «Волга», несколько поношенных костюмов, жухлых галстуков и — ​индустриальная республика, с  экономическим потенциалом которой и  по сей день не могут идти ни в  какое сопоставление успехи нововременья, со всеми его реформами, инновациями и  модернизациями. И твердая уверенность почти миллионного населения Мордовии в завтрашнем дне. Вот что оставил после почти двадцати лет своего правления Анатолий Березин. А  еще — ​с  годами возвращающиеся к  нему, оболганному,  осрамленному и всеми брошенному в  90-е, — ​доброе имя и  заслуженное почитание.

Ныне, на волне укрепления на­ционального самосознания, в  Мордовии все чаще обращаются к  своим родовым корням, национальным традициям. Вот и  в  эти декабрьские дни в  Саранске заработала резиденция мордовского Деда Мороза. Но, водя хороводы вокруг елки, нам всем, пожалуй, стоит вспомнить уроки настоящего «Якшам-­Ати», которому в  эти дни исполнилось уже 90  лет! Вспомнить, помянуть и  постараться хотя бы отчасти быть похожим на этого мощного лидера и  обычного человека — ​Анатолия Ивановича Березина…